Справка:
G20 или «Группа двадцати» («Двадцатка») – формат международных совещаний министров финансов и глав центральных банков, представляющих 20 экономик: 19 крупнейших национальных экономик и Европейский союз (ЕС), представленный государством – председателем Совета Европейского союза (кроме тех случаев, когда страна-председатель является членом «Большой восьмерки» и таким образом уже представлена в G20). Кроме того, обычно на встречах G20 присутствуют представители Международного валютного фонда и Всемирного Банка. В совокупности G20 представляет 90% мирового валового национального продукта, 80% мировой торговли (включая торговлю внутри ЕС) и две третьих населения мира.

Кризис продолжается уже больше года, точнее даже, с августа 2007 года (только тогда еще мало кто понял, что это началось одновременно с проблемами ипотеки в США), и на первых порах сопровождался потрясающей активностью властей разных стран мира. Только денежные власти США влили в финансовую систему от $2 трлн до $9 трлн (по разным оценкам, от официальных до неофициальных), да и Китай недалеко ушел. Разница только в том, что Китай вливал деньги из резервов, а США – из эмиссии. Другие страны тоже преуспели в этой деятельности, но уже достаточно давно (фактически с начала лета – того времени, когда власти основных стран мира стали говорить о «конце» кризиса) никаких новых идей в рамках борьбы с кризисными явлениями никто не предлагает. Да, вброс денег в экономику продолжается, но и только. И возникает естественный вопрос: «Почему?».

Ответ на него представляется достаточно важным, поскольку показывает не только сложность ситуации, но и адекватность самой власти, во всех странах мира. Если она не в состоянии оценить масштаб и глубину происходящих событий, то дело даже не в том, что ее необходимо менять (сама-то она с таким выводом не согласится ни за что), а в том, что нужно готовиться к слому самой модели, в рамках которой эта власть получила возможность встать у руля общества, независимо от того, нравится это нынешней власти или нет. Так какие же могут быть варианты ответа?

Первый, а именно тот, что кризис реально заканчивается, мы отбрасываем сразу. И здесь, на портале KM.RU, и в работах «Неокона», и в других наших публикациях (например, в журнале «Однако») мы неоднократно объясняли, что кризис не только не заканчивается, но наоборот, неуклонно развивается, а видимость роста связана как раз с непрекращающейся денежной накачкой. В Китае это уже вызывает надувание серьезных пузырей, а в США начинают всерьез говорить о необходимости поднять учетную ставку – с целью «связывания» избыточной денежной ликвидности. Так что выхода нет, даже намеков, хотя на первом этапе теоретически «перезапустить» систему эмиссионного кредитования было возможно, пусть и ненадолго. Но – не получилось.

Вариант второй: с отчетами об «окончании» кризиса поспешили, но позитив от действующих мер все-таки существует, и нужно просто подождать. Не соглашусь по той же причине: базовые параметры экономки ухудшаются, и конца этому не видно. Да и рассуждения о необходимости ужесточения денежной политики (повышения ставки и существенном сокращении «кредитного окна» банкам со стороны ФРС в частности) здесь весьма показательны, хотя к реальным действиям они пока не привели. Есть и еще один симптом: на последней встрече министров финансов стран G20 в Шотландии по предложению министра финансов Великобритании поговорили о т. н. «налоге Тобина», т. е. оборотном налоге на все финансовые транзакции. Этот налог – ужас всей либеральной финансовой «тусовки»: он закрывает саму возможность беспрепятственного движения капитала по всему миру и, в общем, ставит под угрозу само могущество современного финансового лобби. Разумеется, это предложение было с гневом отвергнуто «финансовой общественностью», но уже через пару недель всплыло в МВФ, а это значит, что до самого верхнего руководства современной финансово-экономической системы дошло, что традиционными методами сделать ничего не получится.

Что же получается? Что руководители (да и – чего уж там, все уже всё понимают – бенефициары, т. е. выгодоприобретатели) современной мировой финансово-экономической системы начали всерьез рассматривать меры, которые ставят под угрозу само свое существование. Выражаясь по-медицински, гангрена зашла так далеко, что имеет смысл говорить об ампутации. Но тогда бездеятельность конкретных персонажей становится вполне понятной: старые методы уже точно не работают, а «ампутацию», т. е. принятие мер, которые разрушают саму модель современных финансов, применять еще страшно, во всяком случае, пока есть хотя бы призрачная надежда на «выздоровление».

Есть и еще один аспект. Финансисты финансистами, но есть еще и политики, и связанная и с теми, и с другими идеологическая машинка. Она могуча, работает уже много десятилетий и непрерывно трендит о преимуществе свободных рынков, демократии, правах человека и т. д. Если начать принимать такие меры, как «налог Тобина», то все эти слова начинают выглядеть достаточно бледно, а уж сами конкретные политики – так и вообще. Поэтому не исключено, что дело тут еще и в политическом давлении на финансистов: мол, давайте, работайте, но пока – в рамках, которые мы с вами сами установили. Во всяком случае, пока нет явных проявлений конца кризиса.

Фактически это означает, что ответ на поставленный в начале текста вопрос «Почему?» звучит примерно так: те, кто реально управляют современной финансово-экономической системой, уже понимают, что дело безнадежно и нужно переформатировать саму систему. Однако они не имеют ни представлений о том, как будет выглядеть новая система, ни гарантий сохранения своего положения и богатства. А политики категорически отказываются обсуждать возможности эксперимента с управлением этой системы, поскольку не могут отказаться от закрепленной многими десятилетиями риторики.

Соответственно, все участники взяли некоторую паузу. Она может продлиться еще пару недель, а может – пару месяцев. Но уже не пару лет. Как только кризис возобновится, финансистам будет разрешено проводить опасные эксперименты с реформой уже системообразующих элементов современной финансово-экономической системы, а пока – пауза. Может быть, последняя перед долгими годами кризиса.

 

М. Хазин

KM.RU